Виктория Матвейко

Если кто не помнит или не знает, у меня были восторженно-радостные отзывы о вальдорфской школе, в которую ходила моя дочка. Сейчас прошёл год после нашего ухода из той школы и перехода в "обычную". Решила-таки опубликовать запись годовой давности.

Но вот наступил момент, когда я вспомнила все комментарии «слишком хорошо — тоже плохо», «как-то подозрительно радостно» и «школа ваша — секта». И признаю, что все оппозиционеры в комментариях были правы.

Итак, собственно к теме.
В декабре прошлого года (третий класс) я вдруг неожиданно обнаружила, что моя дочь с самого начала года в школе ничего не делает. Просто сидит и смотрит в окно или в потолок. При этом я дисциплинированно ходила на родительские собрания, где мне говорили, что всё хорошо. Не было ни одной записи в дневнике от учительницы. Просто в середине декабря зашла в школу, было время, попросила посмотреть Кирины тетради. И тут совершенно спокойно учительница сказала, что показывать нечего, Кира на уроках ничего не делает.
Все расспросы учительницы, почему она мне ничего не говорила, почему на собраниях сообщала, что всё хорошо, почему не писала в дневник замечания, ни к чему не привели. Ответ был один: «По канонам вальдорфской педагогики учитель должен сам разбираться, а не жаловаться родителям». Дескать, она работает над этим вопросом, пока безуспешно.

Я в срочном порядке взяла все задания по всем предметам. Поговорила с Кирой, что надо учиться (она сказала, что бездельничала, потому что ей было неинтересно, потому что она уже всё это знает). В общем, дело было в среду, а в понедельник Кира уже сдала все рабочие тетради со всеми заданиями с начала года.
И всё, вроде бы, наладилось.

Но с этого момента отношение учительницы явно испортилось. То ли оно и раньше было не очень, а я не замечала. То ли работоспособность ребёнка вызвала такое раздражение. Не знаю. Начались придирки, недовольства. Сначала она стала оставлять Киру в школе, когда все идут на прогулки, якобы из-за того, что у Киры недостаточно тёплая одежда (я разговаривала, объясняла, что ребёнок не привык тепло одеваться, да и сама учительница это уже знала).
Потом появилось требование перестать заниматься с ребёнком дополнительно русским языком, потому что, по её мнению, это испортит восприятие чешского языка. (вся бредовость заявления даже не требует комментариев).
Потом учительница сказала, что как она и прогнозировала, с чешским всё очень плохо и есть сомнения, что Кира вообще сможет закончить год. Сходили к незнакомой независимой учительнице чешского языка, чтобы проверить знания. Кира написала диктант за третий класс вообще без ошибок.

Следующим шагом было, что учительница запретила Кире есть в школе перекус («свачинку»), потому что он слишком сладкий, а как всем известно (!!! отличные знания физиологии), сладкое возбуждает, и именно от такой еды Кира слишком возбудима. Для уточнения, у Киры всегда с собой фрукт и что-то мучное — оладьи, блины, домашняя выпечка, и если ничего из этого дома не оказалось, то булка.

Весь этот период сопровождался бесконечными разговорами с учительницой в очень мирном русле, которые плавно переходили в коллегиальное обсуждение с завучем по воспитательной работе и директором. Коллективный разум очень корректно и мягко убеждал учительницу в том, что её претензии необоснованы. И через пару дней появлялась новая проблема. Параллельно ухудшались отношения с одноклассниками, Кира переместилась на отдельную парту и перестала общаться с детьми.
Апогеем холодной войны стал понедельник после выходных 8-10 мая. У нас были гости, мы праздновали День Победы, пели песни военных лет, вспоминали прадедов, участвовавших в войне. В понедельник Кира шла в школу совершенно счастливая, с желанием рассказать всем об интересном вечере и новых для неё историях — по понедельникам у них было принято рассказывать, кто как провёл выходные.
Но вместо привычной беседы учительница устроила публичный разбор Киры в лучших традициях советской эпохи. Вытащила её и стала требовать ответить, почему это она всегда в плохом настроении, почему никогда не улыбается (что должен был ответить ребёнок на такой лживый наскок, непонятно), и почему она не хочет ни с кем дружить. А в дневнике после этого я прочитала запись об этом «педагогическом мероприятии».
Понятно, что после этого я её больше в школу не пустила. Потребовала собрать педсовет по факту ЧП.

А во вторник, позавчера, состоялся педсовет.
Что я там услышала, повергло меня шок. Это были два часа коллективной критики меня и моего ребёнка. Мне сообщили, что мой ребёнок психически ненормальный, социально незрелый, глупый. Что я неадекватная мамаша, потому что до сих пор не сдала её в интернат для психически больных. Основные агрументы в «подтверждение» их слов:
- ребёнок должен постоянно улыбаться, а моя улыбается редко,
- она не хочет дружить с каждым, кто оказывается рядом, а тщательно выбирает людей для общения,
- она посмела сказать ассистентке (у нас в классе мальчик с синлромом Дауна и аутизмом, ходит с ассистенткой), что та дура. Кстати, эта самая ассистенка весь педсовет в каждой паузе выкрикивала: «А Кира меня дурой обзывала».
- для Киры результат работы имеет большее значение, чем процесс, а нормальный ребёнок получает кайф от процесса, независимо от получившегося результата,
- Кира стремиться сделать задание лучше других, а это порождение конкуренции и явное проявление психической ненормальности,
- все её очень любят и стремятся помочь (в чём, зачем и кто просил — так и не ответили), а она отказывается.
И, наконец, они знают, как решить сию проблему и сделать ребёнка счастливым. Для этого в вальдорфских школах существует «разговор о ребёнке». И пояснили, что скрывается за этим понятием. Сначала я должна сесть с классной учительницей и рассказать ей все подробности о Кире, обычно это три встречи по два часа. Интересовать их будут все-все подробности, начиная с того, как мы её зачали, в какое время суток и в какой позе. А потом всю полученну информацию классная учительница доложит на общей конференции учителей, и они все вместе...  будут думать о ребёнке. И этим энергетически ей помогут и сделают её счастливой.

Всё это было записано, а копия записи выдана мне.

Понятно, что мы экстренно оттуда сбежали. Ребёнок с сегодняшнего дня в другой школе, чему несказанно счастлив.
После того педсовета я говорила с Кирой. Спросила её, как она это терпела, и почему мне ничего не рассказывала. Она ответила, что видела, что я была довольна школой и очень радовалась, что Кира туда ходила, поэтому она не хотела меня разочаровывать и расстраивать. Думаю, всем понятно, что я чувствую после этого.

Кстати, в нашей новой школе работает региональная Чешская школьная инспекция (орган по решению конфликтов в школах), собственно, изначально к ним я и пошла. У них есть полезная методичка http://5zs-pb.cz/wp-content/uploads/Program-proti-%C5%A1ikanov%C3%A1n%C3%AD1.pdf, рекомендую всем скачать и сохранить, по выявлению насилия («šikana») в школе и решению этих ситуаций. По всем признакам наша ситуация в вальдорфской школе выглядит как длительное и запущенное психологическое насилие над ребёнком со стороны учителя.

Я написала длинную жалобу с подробным описанием всего происходящего в чешскую школьную инспекцию http://csicr.cz/. Была проведена проверка в школе. На днях прислали результат проверки.

Мою жалобу они разделили на 5 пунктов. По 1 из них результат — проверить и доказать невозможно (унижение ребёнка педагогом). По 2 пунктам — жалоба безосновательная (это по поводу, что вовремя не отправили документы в новую школу, и по поводу недостаточного контакта учителя с матерью). По 2 пунктам — полностью признана обоснованность жалобы. Это «недостаточное участие школы в образовательном процессе» и «отсутствие реакции директора на жалобу родителя». 

В пункте «отсутствие реакции директора на жалобу» как раз подробно описали, что вместо разбора жалобы на учителя директор устроила разбор плохого поведения ребёнка. По части недостаточного участия школы в образовательном процессе — очень длинное описание, чего школа не делала. Так, не велась эвиденция учеников со специальными потребностями, а в таковые были записаны только дети с диагнозами. Должны, оказывается отдельно вести талантливых детей, детей с родным языком, иным, чем чешский и пр. Соответственно, должны были оказывать языковую поддержку достаточно существенную, чего не было. Отметили отсутствие заинтересованности учителя в образовательном процессе. Нашли очень много нарушений в бумагах.

Кроме того, на что жаловалась я, нашли ещё три грубых нарушения.

1. Как оказалось, в школе много учителей без педагогического образования. А завуч по воспитательной работе (výchovní poradkyně) по образованию медсестра, без педагогического, психологического или социологического образования вообще.

2. Работники столовой рассказали, что учительница не давала Кире выбрать то, что она хотела, принуждала съесть всё, стояла над ней, часто доводя до рвоты. Несмотря на несогласие работников столовой — объясняла, что так надо по воспитательной работе.

3. Учительница в объяснении заявила, что это очень проблемный ребёнок, и проблемы начались с самого начала первого класса. При этом нет ни одной записи, ни одного предложения решения, консультации психолога, социолога и т.п. В общем, полное отсутствие попыток решения заявленных проблем в течении 3 лет.

В итоге письмо о результате проверки переслали учредителю школы (городской администрации) для решения вопроса о компетентности директора и учительницы.